Про степень доверия

У меня в голове довольно давно крутились какие-то обрывки к этой, пока ненаписанной, заметке, но все как-то не складывалось в оригами. А тут Сергей Владимирович напомнил про «я стал не четверговым, а пятничным, как это у Лема…» — и калейдоскоп заклинило.

Любые рассуждения, будь то спор о необходимости взять собой в булочную зонт, или четырёхфермионная теория слабого взаимодействия, базируются на некотором наборе предпосылок, которые иногда можно доказать, но даже в таком идеальном случае — в корневище этой древовидной системы сииллогизмов окажется набор аксиом. Которые мы просто принимаем на веру. Гёдель, зараза, даже доказал невозможность доказательства любого доказательства при помощи самого этого доказательства. Как-то так.

Математики, как правило, лишенные всякой эмпатии, и к обычным людям относящиеся снисходительно до пренебрежения, все-таки смогли протоптать себе тропинку к неуязвимости: они попервоначалу определяют аксиоматику, а потом оперируют уже в оной, как будто таксиста Анатолия хоть сколько могли бы заинтересовать изыски Лобачевского и Лебега в области непересекающихся траекторий.

Уже с физиками все сложнее, не говоря про химиков, или, не дай бог, филологов. Простым же людям вообще лучше рта не раскрывать, ибо любой педант с детектором ложных силлогизмов наперевес — разобьет даже железобетонный пакет умозаключений в пух и прах.

Поэтому я в своих писульках никогда не делаю никаких обобщений. Я могу с уверенностью говорить о температуре в комнате, да и то… градусники врут, согласно женевской конвекции — с озер веет холодом, теплообмен после коньяка нарушен, в общем даже тут «+10°, ощущается как -30°». Степень истинности, в отличие от влажности, нельзя поверить банальными арифметическими процентами. «Правда примерно на 80%» — это ложь, да простит меня Парето. Особенно в ситуации, когда мы вынуждены воевать с собственными склерозом и маразмом.

Поговаривают, мозг услужливо дорисовывает картинку для нас, даже когда добрая половина пейзажа скрыта картонкой. В случае с описательной риторикой, в которую еще и вплетены умозаключения — ситуация стократ хуже.

Могу ли я быть уверен, что ел вчера щи? Ну да, до Альцгеймера пока далеко. Были ли они вкусные? — Несомненно. Уверен? — Эммм… Мне понравилось.

Железобетонных доказательств не добыть даже для такого простого тезиса как «суп был вкусный». Что уж говорить про гораздо более запутанные вещи.

Я могу поделиться собственным опытом — но проецировать его на других, давать советы — сразу нет. Один из самых отвратительных недугов, которому в полной мере подвержены даже люди умные, — быть амбулаторным пациентом Стенли Милгрэма. Authority Bias — штука весьма коварная. Мы склонны больше доверять, легче соглашаться и вообще теплее относиться к тому, что сказал Ганди, в сравнении с репликами Гитлера. Что само по себе — довольно глупо. Во-первых, гуманисты — не обязательно болтуны и профессиональные ораторы. Во-вторых, любить собак и перевести бабушку через дорогу можно даже между аннексией и аншлюсом. И, наконец, велик соблазн оказаться вовлеченным в эффект снежного кома, когда свежие «факты» из уст Ганди оказываются подкреплены исключительно высказываниями Ганди вчерашнего (да, я сейчас описал путь становления вышеупомянутого антагониста).

«Сегодня парень водку пьет, а завтра планы продает — родного, да, Советского завода…» — вот типичнейший силлогизм, на который попадаются рано или поздно буквально все. «Я верю Чацкому» в правом углу ринга, «Чацкий должен сидеть в тюрьме» — в левом. Если вы оперируете категорией «я верю этому человеку» (не в быту), вы дурак. Верить худо-бедно можно фактам, да и то, только тем, которые общупал штангенциркулем лично.

И даже при этом, каждый новый факт (событие, информационный вброс) — необходимо исследовать так, как будто вообще никакой предыстории не было. Иначе вы неизбежно примкнете в одной из сторон, разделенных рвом правды, и превратитесь в натренированную модель предсказывания наиболее вероятного исхода. «Всю неделю лил дождь — было бы странно ни с того, ни с сего поверить, что вот завтра вдруг все подчистую изменится!».

Даже себе и своим воспоминаниям верить нельзя. Доверять можно, с осторожностью и оговорками, а верить — нет.

Мы можем строить предположения. Люди поумнее умеют даже сделать их непротиворечивыми. Совсем умные — довольно правдоподобными. Гении — не противоречащими физическим законам и мировому устройству. И все же, если есть возможность обойтись без обобщений — лучше так и поступить.

Говорите за себя, ведь код, написанный вами, работает годами почти без тестов, а все, что вы видите под подписью вашего коллеги, нуждается в стопроцентном покрытии, иначе при малейшем рефакторинге — все развалится.